16 мая 1912 г. в своей речи, посвящённой «памяти потери Бессарабии», патриарх румынской историографии, академик Николай Йорга признал то, что известно всему миру: » Basarabia nu-i a noastră! « (Бессарабия не наша!)
В начале поделимся некоторыми общими положениями. Как нам представляется, степень информированности современного общества обратно пропорциональна разнообразию, всё усиливающейся мощности везде проникающих средств коммуникации.
Мы, в Молдавии, уже 30 лет живём в условиях доминирующей, управляемой рефлексии. Уже 30 лет мы являемся жертвами или подопытными существами жестко управляемого потока информации и административно навязанной концепции румынской исключительности, наукообразной по форме, лживой и безграмотной по сути.
С 1990г. молдавское многонациональное общество, прежде всего подрастающее поколение, живет, учится под недремлющим оком новой «Старшей Сестры», самозваной ‘Мессии-матери», под колпаком выдуманных представлений, тщательно подобранных и иезуитски извращенных фактов и явлений, в постоянно ижектируемой кисельно-молочной западной перспективе — на Запад! — и черноугрожающих напастей с Востока. Вся эта, с нескрываемой экспансионистской направленностью идеологическая стряпня, муссируется, тиражируется, распространяется по волнам и эфирам круглосуточно, вдалбливается административно молдавскому обществу с детских яслей до Академии Наук.
Что знает наше общество об истории Молдовы, об истории молдавско-русских отношений? То, что нам денно и нощно навязывают, а именно: избирательно отобранные, тщательно смонтированные по строго определенным, политическим лекалам идеологические суррогаты, массированно распространяемые мощным пропагандистским ретранслятором. В сущности, нам навязывают не подлинную историю Молдовы, ту какой она была, а ту, которую препарировали зарубежные заказчики.
Например, румынские, политики и публицисты везде постоянно кричат: «Basarabia — рămîпt гоmânеsk!» (Бессарабия — румынская земля). Эту ложь, ещё в 1912г., убедительно отверг патриарх румынских историков. 16 мая 1912 г. в своей речи, посвященной «памяти потери Бессарабии», Н.Иорга публично признал то, что известно всему миру: «Ваsarabia nu-i а поаstră!» (Бессарабия не наша!). Историк спрашивал себя и аудиторию: «Есть в этом какое-либо унижение? Воевали ли мы, были ли мы побеждены, отобрали ли у нас часть страны по какому-то договору, который мы заключили, подписали и на котором клялись?». И далее объяснялся: «Мы не должны склонять головы в память о разделе 1812 г. Мы, румынский народ, Румыния не существовали … Никто (тогда, в 1812г.) не думал, что какая-то Румыния была бы возможной. Ни одна душа не вступила в отчаянную борьбу, к которой мы могли бы сегодня направить нашу признательность … Сегодня, печалился румынский историк, — когда мы нуждаемся хотя бы в одном герое, во имя которого могли бы праздновать, которого прославляли бы, такого героя не находим, его отсутствие особенно болезненно … Сегодня не нашлось ни одного имени, достойного того 1812г … «.
Напрасно сокрушался Н.Иорга: несуществующая Румыния не могла иметь героев. А вот Молдавия имела своих, многих героев 1812г. «Известно, читаем в документах времени, что в русских войсках воевало много молдаван, а к концу XVII в. были даже отдельные молдавские части с национальными командирами» .
«Молдавские воины, подлинные крестоносцы, вписали героические страницы в историю русско-турецких войн, в результате которых, Молдавия была освобождена». Среди многих героев молдаван, сражавшихся за освобождение Молдовы в 1812г. особо отличились майор Визирян и подпоручик Баркару, реляции о подвигах которых хранятся в архивах Российской Армии.
Следует отметить, что в поразительной по своему объему румынской историографии можно встретить, очень редко, правда, и страницы, основанные на документах, написанные с теплотой, С признательностью о роли России в этой части Европы, о русско-молдавских отношениях вообще, о русско- валашских связях в частности. Несколько лет назад румынский русовед Арманд Госсу напоминал своим собратьям, что сборники документов, молдавские грамоты, хрисовы митрополии содержат тысячи обращений, писем, воззваний молдавских господарей, духовных лиц, бояр к московским царям, императорам с просьбой освободить молдавский народ, взять Молдову под покровительство России. Подобных актов так много, их содержание так откровенно и искренне, что настаивать на них излишне. Напомним лишь некоторые, в исключительные по своей значимости, свидетельства.
Днестровско-Прутская Молдова вошла в состав России не в 1812г. Де факто, Восточная Молдова, как называл эту территорию Н.Иорга, находилась под покровительством Российской Державы с декабря 1806г. Но и раньше, несколько десятилетий, с перерывами, вся историческая Молдова жила в составе России. В период с конца XVIII и до начала ХIХ вв. для всей исторической Молдовы большое значение имели русско-турецкие войны, которые привели к ослаблению экономического и политического гнета Оттоманской Порты, к усилению общения молдаван с русским народом, что способствовало ощутимому оживлению и обновлению общественно-культурной жизни страны. Имея в виду именно период с 1768 по 1812 гг., охвативший три длительные русско-турецкие воины, Н.Иорга констатировал: «Молдова прожила почти половину этой эпохи под управлением диванов (государственных советов), руководимых и контролируемых русскими командующими, под влиянием идей и чувств, которыми были воодушевлены русские в это время. Тем самым, — заключает Н. Иорга, — мы можем утверждать, что Молдова на протяжении двадцати лет из пятидесяти состояла в государстве, политическое устройство которого, культурная ориентация, материальные и духовные проявления были европейскими».
Действительно, русское влияние в Молдове того времени было важно не только само по себе, но и в качестве проводника передовой европейской мысли, особенно просветительских концепций, под знаменем которых развертывалась тогда непримиримая борьба со средневековым обскурантизмом.
Кстати, не только Молдавия и Валахия обращались за помощью и поддержкой к России. В 1917г., когда румынское королевство находилось в очередной раз на пороге очередного краха, руководство этой страны попросило Россию приютить десятки тысяч своих раненых, депутатов Парламента и кассационный суд.
Именно в том, 1917г., трагическом для Румынии году, в Яссах вышла самая искренняя, основанная на документах, написанная с теплотой и признательностью монография Les relations des russo-roumains Н.Йорги. В этой книге плодовитый историк пишет, что, хотя Молдавия уже 2 года была под покровительством русской армии, «28 августа 1808г. бояре обратились с просьбой присоединить Молдову к России, как это было сделано в отношении Имеретии и Грузии».
Успехи русской армии в войнах с османами всегда воспринимались молдаванами как победы Добра над Злом, как торжество Православия над силами обскурантизма и, поэтому, всё молдавское общество идентифицировало себя с этой политикой. О чём государственный совет Молдовы с признательностью и благодарностью оповещал Императорский Двор России.
Благотворные последствия освободительной миссии русской армии в 1812 г. отмечали не только молдавский народ и государственный совет Молдовы, но и современные молдавские авторы, скоропостижно ставшие румынами.
Известные молдавские языковеды академик Сильвиу Бережан и доктор филологических наук Василе Бахнару в 1987 г. восторженно отмечали значение военно-стратегических побед русских армий в развитии и обогащении молдавской терминологии. «Самое существенное, что определяет лексику молдавского литературного языка начала прошлого — XIX — го столетия — это проникновение в него неологизмов. Такой путь развития обусловливался прекращением фанариотского господства в Молдавии, а также возрастающей ролью России в мире вообще, и на Балканах в частности. Известно также положительное влияние присутствия в Молдавии русских войск, которое во многом способствовало политическому, экономическому и культурному развитию края».
О благотворной роли русских армий в Молдавии писал и известный молдавский историк, государственный деятель, академик Михаил Когэлничану. Значение длительного пребывания русских войск И плодотворной деятельности русских администрации в Молдавии он обосновал тем, что и в армии, и в управленческих структурах было «много великих мужей, поднявшихся из низов до самых высоких чинов; они прорвали завесу предрассудков, скрывавшую от нас цивилизацию Европы и приблизили нас — прежде всего Восточную Молдову — К справедливости и либеральным целям Запада».
В самом деле, после 1812г. Западная, или как назвал её Н.Иорга «Турецкая Молдова» до 1877г. оставалась османской колонией, охваченной обскурантизмом, во многом с феодальным способом ведения хозяйства, с феодально-колониальной системой политико-административного управления.
Разница в этих планах, особенно после внедрения в 1818г. Устава образования Бессарабской области, между Западной — Турецкой Молдовой и Восточной, отошедшей к России Молдовой, была столь очевидной, что уже в 1822 г. подвигло молдавских младореволюционеров во главе с Ионикэ Тэутул на создание первого Проекта конституции Молдавии из 77 статей. В своем Воззвании к народу Молдовы Ионикэ Тэутул требовал реформировать принципы управления Запрутской Молдовы по образцу положений Устава образования Бессарабской области, фактически и юридически — первой конституции автономной Днестровско-Прутской Молдовы.
Ионикэ Тэутул приветствовал восточно-прутских молдаван за их социально материальное положение, которое было гораздо выше, чем в Турецкой Молдове.
Тем не менее, о трагическом разделении исторической Молдовы, о тяжкой судьбе молдаван под русским господством, об их русификации, после 1918 г., особенно после 1990 г., опубликованы вагоны крикливо- пропагандистской писанины, в которой замалчиваются, или преднамеренно искажаются, многочисленные, реальные, строго документированные факты, обобщения, заключения. На это постыдное явление указал ещё в 1931 г. в разгар румынской оккупации, самый объективный историк молдавской церкви священник Н.Поповский. «Общеизвестно, — отмечал с горечью он, — что, относительно прошлого Бессарабии под русским господством, циркулируют у нас, как в общественном мнении, так и в печати и, даже, в научных работах, много неверных измышлений. Об этом явлении было написано и раньше. Полагаем, что пришло время избавиться от подобных явлений, тем более, от тех, которые удостоверяются документами и, о которых, можем рассуждать без гнева и пристрастий, иначе не сможем познавать прошлое в его действительности».
Убеждён, что участники данного научного ареопага выскажут смелые суждения, обоснованные, теоретические обобщения. Мы приведем ещё несколько фактов, стремясь воссоздать реальную картину прошлого Молдавии в составе России. Оспаривая заявления о том, что молдаване круглосуточно, якобы, жаждали «унире» с Румынским Королевством, молдавский ‘историк И.Цуркану приводит «суждения просвещенных людей, проживавших в то время среди бессарабцев. «Проживание в Бессарабии и человеческая жизнь вообще под царской оккупацией, были, — писал митрополит Бессарабии унионист Гурий в 1937 г., — с точки зрения материальной и экономической, легкими и процветающими, при большой свободе и полной личной безопасности для всех, кто не поддавались иррединтизму или другим социальным и политическим движениям».
То же самое утверждал в 1920 г. с трибуны румынского парламента Ион Пеливан, убежденный поборник унионизма.
Беседуя с мош Штефаном из Сороки, во время своего путешествия по Бессарабии в 1919 г., Михаил Садовяну приводит суждения этого непоколебимого молдаванина: «Я спросил его о новом режиме Бессарабии. — Что вам сказать? Было довольно хорошо и во время русских. Был достаток, и никто нас не беспокоил. Ныне (под румынами) времена более тяжелые …»
Жизнь местных жителей в составе России была такой, что даже спустя шесть лет румынской оккупации, молдаване надеялись на возвращение старого доброго русского императора. Румынский агент в Бессарабии, толкатель «унире» Онисифор Гибу в 1923 г. вновь посетил места своей агентурной деятельности. Однажды беседовал с 78-летним мош Василе, «человеком очевидной природной мудрости» из орхейского села. Мош Василе спросил румынских гостей:
«Се se mai aude? Mai este nădejde să vie un îmрăгаг bun, ori гămîпе ista di pisti Prut?
Сегсăm să-l liniștim pe moș Vasile: de-amu си împaratul s- о mîntuit. De asemenea și сu Rusia. Dе аmu sîntem uniți cu гоmînii.
— Da гоmânii си саге ne-am unit, — zic еи, — сит îs, moș Vasile?
— Da сит să hie, — гăspunde moșul. — îs mai răi decît turcii.
— Dar, bine, moș Vasile, сит роți să zici că-s mai răi decît turcii? Ei sînt doar frați си noi!
— Ei frați! Рînă аu се-ți lua. Iau și chelea de ре от.
— Dar, zic еи, nu vorbesc și ei са noi, moldovenește, nu?
Моș Vasile îmi taie vorba: Nu, domnule, vorbesc chiar țiganește .. .!».
» — Что слышно? Есть ещё надежда, что придет добрый император, или останется этот запрутский?
Пытаемся успокоить мош Василе: Уже с императором покончили. Как и с Россией. Мы уже объединены с румынами.
— А румыны, с которыми объединились, — говорю я, — какие они, мош Василе?
— А какими им быть? — отвечает мош Василе. — Они хуже турок.
— Да ладно, мош Василе, как можно говорить, что они хуже турок? Они ведь братья с нами.
— Ну да, братья! Пока есть что грабить. Берут и шкуру с человека.
— Но, говорю я, разве не говорят они, как и мы, по- молдавски!
Мош Василе сказал — как отрезал: Нет, домнуле, говорят точно по-цыгански … «.
В этой краткой информации, записанной и опубликованной румынским политическим агентом в 1923 Г., передано, на наш взгляд, суть отношений молдавского народа к российскому периоду его жизни с 1812 г. по 1918 г. и к румынскому периоду оккупации после 1918 г.
Русский правовой режим, отношение русских властей к повседневной жизни, к верованиям молдаван были более чем либеральными.
Представители русской власти не обзывали молдаван «румынами» или «русняками», не запрещали их обряды, свершение богослужения на молдавском языке. Это способствовало тому, как отмечал румынский историк, директор Архивов Бессарабии Леон Бога, что «если в политическом и религиозном отношении Пруто-Днестровские молдаване направляли свои надежды на спасение к России и к её монарху, то сознание, что вся историческая Молдова является их единой Родиной, что они составляют особый народ с собственным
языком, проявилось с особой силой. Это было видно и до Бухарестского мира, но особенно после того, как Прут стал границей».
В соответствии со своими старыми добрыми традициями, Молдова продолжала жить по своим особым правилам. Вне зависимости от обстоятельств, Пруто-Днестровские молдаване непрерывно утверждали, что народ Молдавии со стародавних времен и до наших дней имел свое законодательство и судился своими правителями по обычаям и обстоятельствам своей Родины. Молдова оставалась их общей Родиной. Молдаване ни на миг не переставали чувствовать себя сыновьями своей Родины Молдовы.
И русские им не мешали.
По многим важным аспектам жизнедеятельности, в течение всего периода пребывания в составе России, молдаване жили и судились по своим традиционным законам. В последний раз сборники молдавских законов издавались в Петербурге в 1904 г. и в 1908 г. Таким образом, навсегда останутся в памяти потомков и будущих поколений: свидетельства времени, удостоверяющие, что у оставшихся в Пруто-Днестровской Молдове сохранилось светлое сознание единой Родины — Молдова, единого народа — молдавского, единой нации — молдавской, единого племени — молдавского и, превыше всего, языка молдавского. Как писал в оригинале Леон Бога в 1932 г.: «Din mărturiile vremii rezultă сă la cei rămași în Moldova dintre Prut și Nistru exista luminoască соnștiința unei patrii — Moldova, а unui norod — moldovenesc, а unei nаții — moldovenești, а unui neam — moldovenesc și, mai presus de toate — а unei limbii moldovenești!» .
Василе Стати, доктор исторических наук
14 мая 2020г.
istoria și filologia moldovenească 